Неточные совпадения
Из
густой заросли кустов и камыша, около плотины, осторожно выдвинулась лодка, посреди ее стоял хромой мужик, опираясь на багор, и махал на
публику рукою.
Привалов кое-как отделался от веселых молодых людей с шапокляками и побрел в главную залу, где теперь
публика бродила
густой шумевшей толпой.
То всю ночь сверкали окна огнями и дом
гудел музыкой на свадьбах и купеческих балах, привлекая
публику с бульваров к своим окнам, то из него доносились басы протодьяконов, возглашавших «вечную память».
Сизов громко крякнул, завозился. И вся
публика, поддаваясь все выше восходившей волне возбуждения,
гудела странно и глухо. Плакала какая-то женщина, кто-то удушливо кашлял. Жандармы рассматривали подсудимых с тупым удивлением,
публику — со злобой. Судьи качались, старик тонко кричал...
Мало-помалу
загудела наша
публика...
Голос его
гудел так, что даже стекла в окнах звенели, — это очень нравилось
публике, и она похваливала пророка...
В антрактах эта
публика не осаждала буфет, а гуляла группами в глухих аллеях сада. Некоторые группы громко обсуждали игру артистов, спорили. Другие были не так шумны, но все же оживленны, держались свободно и вместе с тем скромно, даже серьезно. Зато
гудели они в театре, после окончания спектакля вызывали по нескольку раз своих любимцев, а главное — Ермолову.
Появление красавца Неизвестного вызвало шумные аплодисменты, а после первой арии театр дрожал и
гудел. Во время арии случился курьез, который во всякое другое время вызвал бы хохот, но прекрасно пропетая ария захватила
публику, и никто не обратил внимания на то, что «по волнам Днепра» в глубине сцены, «яко по суху», разгуливали две белые кошки.
Меня, как и Кругликова, охватили воспоминания: плескала морская волна, сливающаяся с невскою, свистел пароход, длинная дамба
гудела под копытами извозчичьих лошадей, везущих
публику с только что приставшего парохода, сновали катера, баркасы, дымились пароходы…
А он подозвал полового, заказал ему всё, что было нужно, и перешёл в соседнюю комнату. В ней было три окна, все на улицу; в одном простенке висела картинка, изображавшая охоту на медведя, в другом — голую женщину. Тихон Павлович посмотрел на них и сел за круглый столик, стоявший перед широким кожаным диваном, над которым опять-таки висела картина, изображавшая не то луга, не то море в тихую погоду. В соседней комнате
гудела публика, всё прибывавшая, звенели стаканы, хлопали пробки.
Тротуар по набережной был занят массами самой разнородной
публики и
густою цепью городской полиции и жандармов.
Ближайшая толпа из
публики, смекнув, в чем дело, в тот же миг закрыла собою студента и образовала между ним и всадником довольно плотную и
густую стену. Хвалынцев рванулся было вперед, но его задержали и, закрывая, продолжали оттирать назад.
В читальне поднялся невообразимый шум. Евстрат Спиридоныч, красный как рак, кричал, стуча ногами. Жестяков кричал. Белебухин кричал. Кричали все интеллигенты, но голоса всех их покрывал низкий,
густой, придушенный бас мужчины в маске. Танцы благодаря всеобщей сумятице прекратились, и
публика повалила из залы к читальне.
В обеденном зале Бубликовской гостиницы рядами стояли скамейки, в глубине была сооружена сцена с занавесом; и надпись на нем: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Густо валила
публика, — деревенские, больше молодежь, пограничники-солдаты. Капралов, взволнованный и радостный, распоряжался. Катю он провел в первый ряд, где уже сидело начальство, — Ханов, Гребенкин, Глухарь, все с женами своими. Но Катя отказалась и села в глубине залы, вместе с Конкордией Дмитриевной. Ей было интересно быть в
гуще зрителей.
На площадке перед рестораном Откоса, за столиками, сидела вечерняя
публика, наехавшая снизу, с ярмарки, — почти все купцы. Виднелось и несколько шляпок. Из ресторана слышно было пение женского хора. По верхней дорожке, над крутым обрывом, двигались в
густых уже сумерках темные фигуры гуляющих, больше мужские.
В
публике произошло движение. От входа медленно шел между стульями лабазник Судоплатов в высоких, блестящих сапогах и светло-серой поддевке, как будто осыпанный мукой. Сухой, мускулистый, с длинною седою бородою. Из-под
густых бровей маленькие глаза смотрели привычно грозно.
Чистая камедь… Как развязка-то развязалась, — барин в
густых дураках оказался, на коленки пал. А Алешка Гусаков в бюстах себе рюшку поправляет, сам в
публику подмигивает, — прямо к полковому командиру рыло поворотил, — смелый-то какой, сукин кот… Расхлебали, стало быть, всю кашу, занавеску с обоих сторон стянули, — плеск, грохот, полное удовольствие.
Насколько мрачно, уныло и холодно было на Театральной площади, тускло освещенной газовыми фонарями, стекла которых были запушены
густым инеем, настолько светло и тепло было в зрительной зале Большого театра, переполненной
публикой.
Это были все лица, далеко не гармонировавшие с
публикой описанного нами низка трактира: два каких-то солидных господина, офицер и даже порядочно одетая не старая дама под
густой вуалью.